Что происходит с русским языком и причём тут феминитивы, гендер-гэпы и инклюзивность
На днях в чате «Парней» состоялась очередная дискуссия о том, стоит ли использовать феминитивы и гендер-гэпы, а если да, то какие и как. Как обычно, к однозначным выводам наши читатели не пришли, но прошедший неформальный праздник 6 июня — замечательный повод поговорить о русском языке вообще. Мы воспринимаем его как данность, а многие из нас — как ценность. Увы, зачастую это восприятие проходит через искажённую оптику. Так что, попробуем увеличить масштаб и назвать вещи своими именами.
Что такое русский язык?
Как и любой другой язык, это способ коммуникации. И всё. Система знаков, при помощи которых люди понимают друг друга. Так как люди и мир со временем меняются, язык постоянно пребывает в движении. А если им пользуется большое количество носителей, разбросанных по разным территориям и взаимодействующих с другими людьми, то это неизбежно приводит к возникновению диалектов.
Язык — это не священная корова, коей нам его пытается выставить кремлёвская пропаганда. Это инструмент. Единственная его задача — обеспечить понимание. Всё, что этому пониманию способствует, благотворно для языка. Всё, что мешает, либо отмирает, либо портит сам инструмент.
Русский язык — великий?
И да, и нет. Но, скорее, второе. Это достаточно сложный, развитый и распространённый язык. Но каждый, кто говорит о нём в превосходных степенях, лжёт. Есть более древние языки, более сложные, более распространённые.
Русский язык достиг пика своего международного влияния в первой половине ХХ века не из-за своей уникальности или особого богатства русскоязычной культуры. А всего лишь в силу политических факторов. Волны русской эмиграции, популяризировавшей отечественную литературу, победа во Второй Мировой войне и последовавшая Холодная война помогли имперскому русскому языку стать одним из мировых.
Сейчас этот статус де факто утрачен. Из мирового языка русский стал межрегиональным. А в последние годы, из-за катастрофической внешней политики кремлёвского режима, теряет и эту роль. Десять-пятнадцать лет назад мы общались по-русски с жителями бывших советских республик. Сейчас для многих из них стал предпочтительнее английский. Русский остаётся одним из многих национальных языков, но в мире многие его воспринимают как язык агрессора, и нам придётся с этим мириться. Заслужили.
Что происходит с русским языком?
Он умирает. Количественно и качественно. Сейчас по-русски говорит вдвое меньше людей, чем 40 лет назад. Многие изначально русскоязычные люди, оказавшиеся за пределами РФ, предпочитают его не использовать. С каждым поколением количество людей, говорящих по-русски, будет стремительно сокращаться. Спасибо Путину за это.
Параллельно происходит и деградация языка в самой РФ. Мы же помним, что главная его задача — коммуникация. Для этого важно, чтобы слова максимально точно описывали предметы и явления. Но в официальном дискурсе у нас хлопки вместо взрывов, отрицательный рост вместо падения, «Роскомнадзор» вместо самоубийства и спецоперация вместо войны. Параллельно деградируют социальные и государственные институты, свирепствует цензура, что ещё усугубляет ситуацию. Попытки кремлёвского режима вычеркнуть всё, что связано с квир-культурой, точно так же делает язык более бедным и всё менее полноценным.
Что будет происходить?
Пространство русского языка будет сжиматься как шагреневая кожа. Не только по мере сокращения количества тех, кто хочет на нём говорить. Но и из-за деградации самого «русского мира», который стал синонимом насилия, лжи, ресентимента, архаики, двоемыслия, безнадёги и ненависти.
У путинского режима есть уникальная способность ускорять энтропию. Любая сфера бытия, к которой он прикасается, стремительно увядает, искажается и деградирует. Сегодня любой талантливый учёный, музыкант или программист, чтобы реализовать себя, вынужден покидать РФ и развиваться в рамках англоязычного пространства. Да, мировой язык — английский. Сегодня его знание необходимо для полноценной жизни, профессиональной и личностной реализации. Что бы там не вещал главный холуй Вячеслав Володин, мировая наука и культура говорят по-английски. По-русски стараются перестать говорить даже бывшие колонии агонизирующей ныне империи.
Можно ли спасти русский язык?
Его не надо спасать. Пока язык живой и здоровый, ему не угрожает никакое внешнее влияние. Но попытки его «защитить», избавить от заимствований, неологизмов и модных веяний тождественны удушению.
Если покопаться, то подавляющее большинство слов русского языка, которые мы воспринимаем как родные, были привнесены извне. Как и любому здоровому организму, языку нужна пища: новые явления и понятия. Он их прекрасно воспринимает и перерабатывает. Всё ненужное выбрасывает. А вот когда его начинают держать на голодном пайке и пытаются заменить иноземные слова доморощенными, ни к чему хорошему это привести не может.
А феминитивы и гендер-гэпы?
При всей сложности этого явления, оно может лишь оздоровить язык и сделать его более тождественным социальной действительности. Часть феминитивов уже давно прижилась в русском языке. Значительная часть новых вполне может прижиться. Всё лишнее отсеется само.
«Парни ПЛЮС» — издание, работающая с квир-аудиторией. Поэтому мы неизбежно используем специфическую лексику и способы словообразования. Но мы не возводим это в качестве догмы и позволяем авторам соблюдать комфортную для них и их читателей степень инклюзивности. Всё по той же причине: язык — он живой. Создавая тексты и смыслы, побуждая людей к дискуссии, мы формируем условия, при которых языковая норма сформируется естественным путём.
Так что же с Пушкиным?
Нам в этом плане удобно, так как мы работаем в подполье. Мы — часть контркультуры, антипод путинского «русского мира». Русскоязычных квир-людей миллионы, мы разбросаны по всему миру и нас невозможно тотально «зачистить».
А вот Пушкин умер почти 200 лет назад. Для кремлёвской пропаганды он фетиш, для мирового сообщества — поэт злобной и опасной империи. Сейчас вес русской культуры в мировой снижается, а значение искажается в силу войны и всей преступной политики Кремля. После того, как империя, наконец, окончательно сдохнет, боль нынешних поколений уйдёт вместе с ними, а остатки русскоязычного пространства перестанут восприниматься как синоним подлости и агрессии, изменится и отношение к тому из русской культуры, что переживёт всё это. Новых классиков у нас не предвидится, старых подзабудут, но вряд ли совсем.
Наверное, специалисты будут изучать поэтическое наследие Пушкина, но всё чаще — в переводах. Мы ведь античных поэтов тоже не в оригинале читаем, а их значимость для человечества не в пример больше.
А вот кто точно останется — так это, к примеру, Чайковский. Потому что язык музыки универсален.
Текст: Antony Sπyros.
