Шамалу Варайху – 34, он родился в Манчестере и вырос в религиозном британо-пакистанском окружении. В 2013 году у него диагностировали ВИЧ, и сейчас Шамал просвещает людей о том, каково это быть геем, мусульманином и жить с ВИЧ, сообщает BBC.
«До сих пор я не встречал никого, кто был бы похож на меня, и от этого ужасно одиноко», – говорит Шамал Варайх. «Сейчас я дошел до того момента в моей жизни, когда я гордо говорю: я британец пакистанского происхождения, исповедаю ислам, гей и у меня ВИЧ. Я просто хочу сказать кому-нибудь: “Понимаешь, да? Как трудно быть мусульманином и быть ВИЧ-позитивным?”»
У Варайха обнаружили ВИЧ в октябре 2013 года. У него были трудные времена, когда он нем мог примириться с тем, что он одновременно гей и мусульманин, и это повлияло на то, как он получил диагноз.
«Мне было очень стыдно, и я испытывал чувство вины», – говорит он. «ВИЧ рассматривается как болезнь геев. В азиатском сообществе бытует мнение, что гомосексукальность – грех. Я усвоил эту гомофобию и думал: “Я заслужил это, возможно, это мое наказание, я умру молодым и отправлюсь в ад”».
Он помнит тот день, когда ему сообщили о диагнозе в клинике сексуального здоровья в Восточном Лондоне.
«Я пошел, чтобы сдать анализы на что-то еще. А потом, когда они пришли, я узнал, что у меня ВИЧ. И мир перевернулся», – рассказывает Варайх.
Консультант в клинике проговорил с ним 40 минут, но он ничего не воспринимал. «Я даже не помню, что он сказал, я был напуган тем, что все это реально. Я просто хотел провалиться сквозь землю».
Варайх никому не рассказывал о диагнозе два года. «Я самоизолировался. Никому не говорил – обо всем знали только мой доктор и консультант. То, что я хранил этот секрет, приводило меня в злачные места, я подумывал о самоубийстве».
Сейчас Варайх работает в сфере сексуального просвещения в качестве аутрич-работника фонда Terrence Higgins. Он ощущает, что важно выговариться.
«Я никогда не видел «цветных» людей, которые бы инфицировались ВИЧ», – говорит он.
Недавно Варайх решил рассказать о своем ВИЧ-статусе родителям. Годами он беспокоился о том, как это будет.
«Моя мама меня реально поддержала. Она сказала, на урду, что любит меня как своего сына, и вне зависимости от того, с чем я приду домой, она всегда безоговорочно меня поддержит».
«Это было большим облегчением. Я ожидал, что она начнет спрашивать меня, умираю ли я, но она просто выразила мне свою любовь».
Старший брат и сводная сестра, Сайер и Рабия, также поддержали его.
«Рабия всегда была способна понять, что с моим душевным состоянием что-то не в порядке. Когда я открыл им свой ВИЧ-статус, она сказала: «Почему же ты нам просто не рассказал? Мы бы были рядом с тобой».
Но в тот момент никто не мог ему помочь, потому он сам не был к этому готов, говорит Шамал. Ушло пять лет на то, чтобы принять предложенную поддержку и уверенно об этом всем говорить.
Ваайх рассказывает, что очень волновался, совершая каминг-аут перед родителями несколько лет назад.
«Отцу я открылся в хозяйственном магазине. Мы глядели на сверла, и я набирался храбрости. Я подумал, что должен сделать это именно там, ведь это действительно мужское место», – говорит он.
«Я хотел сделать это в тот момент, потому что мы были на виду. Я подумал: “Ладно, здесь он возможно не сможет наорать на меня или разозлиться – или же возьмет молоток и треснет мне им по голове”. Все эти сюрреалистичные мысли крутились у меня в мозгу. Но папа был молодец, он был понимающим».
А его мать, продолжает он, была больше шокирована его татуировками, чем признанием об ориентации.
«Летом я носил жилет – это было очень глупо. Мама начала кричать: “Ты же знаешь, что это запрещено в нашей религии, и что ты будешь гореть в аду за это!”»
Но не все его родные столь же понимающие. Недавно он открылся кузине. Ее реакция: «Ну нет, это не правильно».
«Я не был сильно расстроен ее реакцией», – рассказывает Варайх. «Я только сказал, что объясню ей: я не выбирал быть геем, я просто таким родился».
Большую часть времени Варайх рассказывал людям о своей ориентации, но не о ВИЧ-статусе.
«Все время открываться это болезненно и эмоционально. Я столько всего пережил в своей жизни, и теперь я должен рассказать о своем ВИЧ-статусе».
«Я научился не вставать в оборону, а существовать в «образовательном» режиме. Но это и бремя для меня. Дошло до того, что мне приходится утешать других. “О боже, у тебя ВИЧ, мне очень жаль”, – и тогда я их утешаю».
Теперь, когда Варайх рассказал всем о своей личной жизни, его единственная миссия – просвещать других в юго-азитатском сообществе.
«Клиники сексуального здоровья работают потрясающе, но азиатам даже страшно ступить через их порог», – рассказывает он.
Знает он это по своему опыту. Несмотря на то, что он стал жить как открытый гей после переезда в Лондон в 2010-м, несмотря на хорошую информированность о ВИЧ, ему было сложно преодолеть стигму.
«Большинство геев отмечают [свой статус] и собираются тестироваться регулярно. По-моему опыту, “цветные люди” думают, “А что будет, если тест увидит моя мама? Что если это станет известно из моей интернет-истории”? Люди все еще нервничают, когда говорят обо всем этом».
Справка BBC:
– Каждый восьмой среди МСМ, которые получают медпомощь в Великобритании, относится к чернокожим, азиатам или другим этноменшинствам (англ. BAME).
– Для геев BAME выше вероятность обнаружения ВИЧ или других инфекций, передающихся половым путем.
– Британские темнокожие МСМ вероятно чаще тестируются на ВИЧ, но вероятно меньше знакомы с постконтактной профилактикой и доконтактной профилактикой, чем белые МСМ
Азитам все еще трудно говорить о сексе между собой, говорит Варайх, отчасти из-за того, что у них просто нет правильного языка.
«В урду, например, у нас нет слова для секса, сексуальности или ЛГБТ, хотя эта культура есть в Пакистане. Если и есть такое слово, то оно унизительно, и я не хочу, чтоб меня так называли».
А если не обсуждать секс, то становится меньше разговоров и о сексуальном здоровье.
Варайх в курсе, что пациенты из Южной Азии могут, колебаться, общаться ли с ним.
«Возможно, они будут чувствовать, что их судят, или что я могу знать их тетушку. Иногда они не хотят делиться всем этим, но я им говорю: «Это ваше здоровье, мы хотим, чтобы вы знали, что с вами, и не влияли негативно на других».
Варайх теперь знает, что требуется, чтобы следить за собой и оставаться здоровым.
«Много людей не знает, что можно быть на терапии, что это не смертельная болезнь. Люди живут обычной жизнью. Просто две таблетки в день. Я ставлю на телефоне будильник, и это просто становится частью распорядка дня. У меня неопределяемая вирусная нагрузка, что значит, я не могу передать ВИЧ партнеру – но не все могут это понять».
Несмотря ни на что, он все еще иногда пытается примирить свою сексуальную идентичность с религией.
«Я собираюсь исповедовать мою религию по собственным правилам. Судить меня будет бог, и это только между нами».
