Однажды мой хороший друг спросил, ненавижу ли я тех, кто живет без ВИЧ. Согласиться с такой формулировкой я не мог, как и не мог отрицать тупой, необъяснимый гнев внутри себя по отношению к миру. Где-то год я размышлял над этим прямолинейным и странным вопросом.
Мы сидим в небольшом итальянском ресторанчике. Каждый перебирает свои сообщения в телефоне. Официант не торопится выносить нашу пасту, а гнетущее молчание, между тем, неприлично затягивается. Кажется, сегодня мы с моим спутником прошли километров десять по паркам города, то нарушая весеннюю тишину оживленной беседой, то вновь замыкаясь в себе. Нам не то что бы неинтересно друг с другом, но явно обоим нужен хороший психотерапевт, который помог бы проскочить через рифы депрессии. Я – месяц как со статусом. Мой друг уже много лет безуспешно ходит на консультации по своим менее очевидным причинам. Иногда он задает неожиданные и жесткие вопросы, словно хирург режет скальпелем, а потом снова уходит в себя. Вот и сейчас, он смотрит пристально на меня сквозь пламя свечей и спрашивает:
– Ты, наверное, ненавидишь всех, кто не с ВИЧ?
С минуту я впадаю в ступор, произнося какие-то обрывки предложений, а потом и вовсе замолкаю, то ли подыскивая правильный ответ, то ли пытаясь разобраться в своих чувствах. Я не помню, что я ему тогда сказал, но мне хотелось ответить честно настолько, насколько это было возможно. Как можно ненавидеть людей, которых не знаешь? Как можно ненавидеть абстрактно? Но, в тот же момент, я не нашел в себе правильных благостных речей вроде «Что ты! Я так рад, что окружающие меня люди здоровы. Это все только моя проблема и я надеюсь, что я останусь последним ВИЧ-позитивным человеком на земле».
На самом деле, я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Несколько таблеток в день были бы прекрасным исходом событий, но реальность такова, что в близких отношениях с людьми появляются сложности, которые требуют много внутренних сил. Даже когда ты знаешь, что у тебя неопределяемая вирусная нагрузка, и что ты безопаснее, чем кабинет врача после кварцевания, сделать первый шаг без вот этого ощущения будто ты из лепрозория, сложно. Конечно, все это рождает негативные чувства, но это едва ли можно назвать ненавистью.
Почти год я участвую в профилактических проектах, чтобы «те, кто не с ВИЧ» с ним никогда не столкнулись. И весь этот год я прокручиваю вопрос своего друга как камертон своей работы. Я не могу избавиться от мысли, что однажды столкнусь с человеком, который благодаря мне останется «негативным», мы спишемся, я скажу, что у меня ВИЧ и он презрительно или сочувственно сделает шаг назад и растворится в своих предрассудках. Я чувствую горечь, что теперь требуется очень много сложных объяснений и далеко не все их хотят слушать, пока сами не попадут в кабинет инфекциониста.
Однажды я испытал нечто на ненависть похожее. Это было ранней осенью. Мы гуляли с бывшим молодым человеком, и он старательно меня поддерживал. Мы говорили об эпидемии и он, обходя острые углы, сказал, что у него никогда не было секса с ВИЧ-положительным, и он сам не знает, как бы поступил, если бы ему в этом признались.
– Вообще-то был у тебя такой секс, со мной, – напомнил я.
Мы в тот момент не знали, что нам есть чего опасаться. Мой положительный статус выявился гораздо позже нашего разрыва. Теперь же любое упоминание о том, что я «плюс», а он «минус», приводило меня в бессильное бешенство. Я остался словно за обгоревшим мутным стеклом. До меня ни дотронуться, ни разглядеть. Безусловно, вся проблема невозможности этих отношений была в том, что у моего бывшего появился надежный и крепкий мужчина, и они оба обменялись справками, и живут вместе уже больше года. Но если раньше я мог тешить себя иллюзиями, что можно что-то вернуть, то теперь я внутренне лишил себя права на всякую надежду.
Я бы мог еще рассказать, чего стоит сделать первый шаг, чтобы заняться любовью с «отрицательным» партнером, но вы и без меня это прекрасно знаете. Повторюсь, что все это не про ненависть к «отрицательным парням», как предположил мой грустный друг. Но если бы я и использовал это грубое слово, чего мне делать не хочется, то я бы сказал, что испытываю гнев.
Я испытываю гнев, потому что наше общество спустя почти сорок лет эпидемии по-прежнему боится людей с ВИЧ и видит их за «мутным стеклом».
Я в гневе, потому что в этой стране эпидемия докатилась до меня, в то время когда в западном мире она пошла на спад. Я ненавижу каждого, кто ответственен за некачественную терапию в России и за неэффективные профилактические программы. Я ненавижу предрассудки и стыдливое замалчивание ситуации с ВИЧ. Иногда я ненавижу себя за беспечность. Я ненавижу, когда мои близкие друзья говорят, что мне нужно обратиться к психологу, потому что я зациклился на болезни, сделав борьбу с эпидемией своей работой. Одному такому сердобольному приятелю, в приступе раздражения, я сказал, что мы обсудим этот вопрос позже, когда он получит положительный статус и проживет то, что прожил я.
Я тогда вспылил и был крайне некорректен, но как начать новую жизнь без того, чтобы проработать все эти негативные чувства? Сейчас я точно знаю, что у меня нет ни ненависти, ни обиды к тем, кто «не с ВИЧ», но было бы нечестно и неправильно говорить, что все в порядке, когда тебе больно от глупых вопросов и от собственных страхов. Мы часто призываем людей отбросить уныние и радоваться жизни. Я говорю, что порой было бы полезно задать себе неловкий и жесткий вопрос, что происходит со мной, почему мне грустно, что я могу с этим сделать? Иначе можно целый комплекс сложных эмоций ошибочно объяснить простой ненавистью к тем, кто этого не заслужил, и, в конце концов, бесповоротно обидеться на мир, в то время когда надо искать с ним примирения.
Автор: Левий
