История легендарного украшения великого гея, которое засветилось в новом российском фильме
На оставшихся в России экранах вышла кинокартина “Мастер и Маргарита” (название в производстве “Воланд”). Создавать фильм начали ещё задолго до войны, в 2018 году, тогда международное сотрудничество в экранизации гениального романа Михаила Булгакова казалось хорошей идеей. Прокатчик – Universal, иностранные актёры, съёмки на Мальте, украшения предоставил дом Cartier. Фонду Кино эта идея тоже понравилась – в 2021 году он выделил 500 миллионов рублей на фильм. С учётом этой суммы бюджет составлял один миллиард двести миллионов рублей. Премьера была запланирована на 1 января 2023 года.
Началась война. Режиссёр фильма Михаил Локшин чётко осудил войну и в своих соцсетях репостил материалы иностранных и независимых СМИ. Как это прокомментировал портал “КГ”: “Лoкшин — вepoятнo, пoклoнник aльтepнaтивнoгo взглядa нa cпeцoпepaцию пo дeнaцификaции Укpaины”. Иначе говоря, адекватный человек. Но фильму понадобились досъемки “библейских глав” (по словам генерального продюсера Рубена Дишдишяна, из-за пандемии), и выделить 300 миллионов рублей на них попросили Фонд Кино. Тот отказал. И кто же мешает русской культуре быть на мировом уровне, а, Фонд? Локшин прямо сказал, что фильм оказался жертвой цензуры, так как о его взглядах стало известно в правительстве. Исполнитель роли Мастера Евгений Цыганов намекал, что фильм не выйдет, так как “наступили иные времена”. Нагнетали знатно!
Но, о чудо, фильм удалось доснять и выпустить. И вышел он как никогда вовремя – поднимаются именно те проблемы, что гложут российское общество сейчас. Доносчики и предатели, попрание свободы слова и совести, обслуживание протестным автором режима и безвкусие пропагандистов. Всё это в омрачённой эстетике Уэса Андерсона. Режиссёр не экранизировал роман в классическом понимании, но и не снял “по мотивам”. Здесь захвачен сам дух, сама суть булгаковского шедевра, книжные сцены играют новыми красками и смыслами. Увы, даже слишком актуальными в наши дни.
Три кольца были отданы эльфам
Но, пожалуй, хватит говорить о фильме (рецензию вы может прочитать, например, у “Новой газеты”), это всё-таки не наша специализация. А поговорим мы об одном реквизите и его истории. Наш герой – кольцо Trinity от Cartier, которое носит Маргарита в исполнении Юлии Снигирь.
Кольцо Trinity – не просто украшение, это произведение искусства, и здесь мы обходимся без излишне громких слов. А всё потому, что автором идеи кольца был гениальный французский художник Жан Кокто, открытый гей. До просмотра фильма мы полагали, что это будет единственный квир-элемент в кинофильме, но нет! Есть две сцены с мужчинами в женском (обеих не было у Булгакова): на сеансе чёрной магии маэстро Воланда в театре Варьете и на балу у Стёпы Лиходеева (Игорь Верник в женском – тот ещё сюрприз). Будем надеяться, что прокат фильма не остановят из-за этих моментов.
Но вернёмся к “нашей прелесссти”. Жан Кокто в наших исторических статьях уже фигурировал. О нём мы говорили в статье “Квир-иконы и фашизм”, Кокто был лучшим другом гениальной певицы Эдит Пиаф, одной из героинь того материала. Среди близкого окружения Жана Кокто было великое множество чрезвычайно одарённых людей. Одним из них был Луи Картье, наследник дома Cartier, внук основателя Луи Франсуа Картье, основателя компании. Но как же Кокто и Картье создали кольцо?
По одной из версий, однажды Жан Кокто, употребляя опиум, во сне любовался кольцами Сатурна и ему пришла идея: воплотить эти космических масштабов кольца в чём-то миниатюрном. Тогда-то Луи Картье и пришёл на помощь, и в 1924 году для Кокто было создано первое кольцо Trinity. Есть и другая версия, не включающая в себя опиумный трип. По ней, Кокто задумал кольцо как символ тройственности любви: обруч розового золота символизирует любовь, желтого – верность, белого – дружбу. Это кольцо Кокто носил на мизинце до самой своей смерти.
Позднее, специально для него, Картье создал “расширенную версию” кольца: шесть обручей и бриллиантовая звёздочка рядом с гравировкой Cartier. Звезда была символом и талисманом Кокто, её он порой использовал в качестве подписи. Такая вариация кольца носит название Trinity La Belle, в честь фильма “Красавица и чудовище” Жана Кокто 1946 года. В этом фильме слёзы главной героини превращаются в самые настоящие бриллианты – их для съемок предоставил как раз Картье.
Маргарит
В роли Чудовища Кокто снял своего возлюбленного Жана Маре, вместе они прожили более 25 лет. Какими были их отношения, нам помогут понять любовные письма.
Jean Cocteau, Jean Marais
“Мой возлюбленный Жанно,
мне так трудно с тобой говорить, что я хочу лучше объяснить мои несуразности. Я ни за что на свете не желал бы походить на «других» и не хочу, чтобы ты думал, будто я «ревную». <…> Я полагал, что смогу обрести свободу, но, поскольку юноши и женщины все еще страстно меня добиваются, мы с тобой будем идти каждый своей дорогой. Вот только для моей души, равно как и для тела, нет больше никакой «своей» дороги. Мысль о том, чтобы прикасаться к кому-то другому, кроме тебя, говорить ему нежные слова, вызывает во мне внутренний бунт. Ни за что! Не думай, что это тебе в упрек. <…> Мой бунт, мои страдания происходят лишь от примитивного животного рефлекса. <…>
Твой Жан”
“Мой Жанно,
я самый счастливый человек на свете. Существуют ли счастливые люди? Взять нас — даже апокалипсис не может нас разлучить. Тут кроется великая тайна. На следующий день после страшной даты <речь про начало Второй Мировой Войны> я вдруг ощутил небывалое спокойствие; это была непоколебимая уверенность в том, что твое и мое сердце движутся навстречу друг другу и сливаются, точно волны. Это были волны нашей любви, они соединялись и пели посреди полного безмолвия. Что слава в сравнении с любовью? Наша слава в том, что мы любим друг друга. «Я счастлив любить тебя»… Эта оброненная тобой фраза дорогого стоит, за это счастье надо дорого платить. Платя за эти слова, я смиряюсь с происходящей трагедией, с той черной трубой, в которой мы оказались. Мне жаль равнодушных, которые не любят всеми силами души”.
Война стала важным событием для обоих Жанов: Маре отправился на фронт, а Кокто впервые позволил себе заговорить о политике:
“<…> Немецко-русский пакт прояснил ситуацию, какой бы ужасной она ни была. Речь шла о войне, теперь речь идет о священной войне. Мы все будем трудиться над тем, чтобы Франция не превратилась в бесчеловечный мир, в котором нельзя жить — вроде Берлина или Москвы. Они же уничтожают, истребляют все те мелочи, которые мы любим и благодаря которым существуем. Я никогда с тобой не говорю о политике и не имею права говорить о ней в письме. Но обстоятельства меняются и заставляют примиряться с сиюминутной реальностью — нас, несчастных, несиюминутных. Думай вот о чем: что наша разлука, наш перерыв в работе нужны для того, чтобы сделать Европу пригодной для жизни и достойной нашей звезды. Такой взгляд заставит тебя стряхнуть хандру и пробудиться от нашего сурочьего сна. Прости меня за это письмо, выходящее за рамки наших обычных писем, но мне не терпелось написать тебе нынче ночью, потому что ты большой мальчик, а я не могу думать, не приобщив тебя к своим мыслям. Возможно, мне следовало бы молчать, не говорить «у меня болят зубы» или «да здравствует Франция». Но я так не умею, я отделился бы, пусть даже на миллиметр, от твоей души, если бы стал таить от тебя мысли, которые приходят мне в голову, и неприятности, которые мне досаждают. <…> Прижимаю тебя к своему сердцу и отдаюсь твоей ласке”
“Мальчик мой возлюбленный,
каждый день я буду бросать тебе эту «бутылку в море». Надо, чтобы хотя бы одна из них до тебя доплыла — ведь ты обещал мне, что с тобой ничего не случится, и я верю тебе, как Господу Богу. Здесь я нашел семью. Доктор Николо, его жена и ребятишки любят меня и любят тебя до такой степени, что я был бы счастлив, если бы только можно было сейчас быть счастливым. Увы, невозможно жить ни минуты, не получая от тебя весточки. У меня больше нет ни страны, ни города. <…> Временами закрываю глаза и представляю тебя там, где ты есть. Иногда вижу тебя так явственно, что возникает чувство, будто мы говорим и ты меня подбадриваешь. Ты даешь мне силы жить дальше и бродить по этой комнате, по этому незнакомому городу. <…> Я полагаю, ваши части отводят к югу — и мысль о том, что письма в этот район доходить не будут, приводит меня в замешательство. Как найти друг друга в этой Франции, ввергнутой в хаос? Но я буду бороться. Я не позволю себе поддаться отчаянью. Я знаю, что, как бы ни сложились обстоятельства, мы найдем способ встретиться под нашей звездой. Мой Жанно, мы дорого платим за избыток выпавшего нам везения и счастья. Благословляю тебя”.
Напоследок пожелаем вам любить и быть любимыми так, как это было у Жана Кокто. Любовь переживёт любую войну. И любой режим она переживёт, что (среди прочего) можно увидеть в фильме “Мастер и Маргарита”. Мы очень вам советуем сходить на фильм в кинотеатр, если вы ещё в России и у вас есть такая возможность. Да, придётся посмотреть трейлеры псевдопатриотических поделок про Великую Отечественную, Бомбасс и всяких Вайсберг-Андреасянов. Но это ваш вклад в развитие настоящего российского кино, художественно и политически являющегося маркером эпохи.
Лев Соколинский.
