Как вы представляете гомосексуального мужчину рубежа XIX-XX веков? Аристократ-денди, который способен очаровать любого, но держит свои похождения в секрете? Мужчина среднего класса, который разрывается между запретной любовью и обществом? Ученик или студент, влюбившийся в однокашника? А как насчёт женственного мужчины, который не скрывает своей ориентации в салуне среди грубых работяг? Потому что именно такие гомосексуалы были наиболее видимы до Второй Мировой войны в США. Подробнее о том, как до Второй Мировой жили геи в Нью-Йорке XX века — в тексте Мари Килкенни, авторки телеграм-канала об ЛГБТ-истории Queer Histories (18+).
Кто есть кто
Прежде чем обращаться к квир-истории, надо запомнить важный момент: тогдашняя квир-культура не похожа на современную. Современные взгляды и определения начали распространяться лишь под конец 1930-х годов, если не в 1940-е, и квир-мир был другим.
В мире до глобализации квир-культура была уникальной в каждой стране, хотя европейские влияли друг на друга, потому между ними было больше сходств. Берлин был столицей гомосексуального мира, а за ним следовал Париж. Но Нью-Йорк был квир-столицей Америки. И в нём правили фэйри.
Кто такие эти фэйри, или просто феи? В гомосексуальной культуре Нью-Йорка доминировали три типа: фэйри, квиры и трейды. Фэйри были самыми видимыми. Это были женственные, как правило, пассивные инверты (так раньше называли геев в медицине), которые в основном обитали в местах для рабочего класса. Многие, но не все из них работали проститутками. Некоторые считают фэйри небинарными персонами или транс-женщинами, но вспоминаем важный момент: современная терминология не всегда работает в прошлом. Некоторые фэйри действительно отвергали гендерные нормы и считали себя андрогинами. Многие врачи и учёные того времени называли гомосексуалов «третьим полом», то есть, человеком, сочетавшим мужские и женские черты. Другие фэйри идентифицировали себя как женщины, и доктора описывали их как «женщин в мужском теле». Почти все фэйри называли друг друга сёстрами. Но очень многие из них считали себя мужчинами. Просто с необычными предпочтениями и любовью к эпатажу и пышности.
Фэйри были не только в Нью-Йорке. «Термин “фэйри” широко используется в Соединённых Штатах теми, кто знаком с низами общества», – утверждал Ральф Вертер, или Дженни Джун, фэйри из Нью-Йорка, и автор «Автобиографии Андрогина» («Autobiography of an Androgyne»). Действительно, фэйри встречались в Чикаго и других крупных городах США. А их братья (или сёстры) в Европе называли себя тётками во Франции и России или марикас в Испании. Вертер предположил, что термин «фэйри» появился во флоте, где мужчина, готовый «заменить женщину» был словно даром фей. Хотя фэйри сильно отличались от других геев, в некоторых случаях это слово использовали как синоним для любых гомосексуальных мужчин. И это нравилось не всем, потому что и многие геи и сами недолюбливали или и вовсе презирали фэйри за их образ жизни и ассоциации с проституцией.
Портрет Loop-the-Loop. Источник: The American Journal of Urology and Sexology, 1917, v. 13, с. 455
Это подводит нас к следующей группе, квирам. Они ближе к современному представлению о конвенциональных геях. Обычно из среднего класса, они старались влиться в общество и не показывать свою любовь к мужчинам. В основном потому что им надо было заботиться о репутации, работе и семье. Но это не значит, что у них не было своих пространств – хотя об этом позже. Термин «квир» использовали сами гомосексуалы, но они также заимствовали слова из других стран, как немецкое «урнинг». Квиры тоже были разными. Негативное отношение к фэйри преобладало, но были и союзы между фэйри и квирами. Например, у Луп-зе-Луп, фэйри и, вероятно, транс-женщины, был «муж», музыкант-квир. Большинство же квиров заводили отношения с мужчинами, похожими на них, из той же среды. Но и фэйри, и квиров часто интересовал другой тип мужчин, трейды.
Трейды включены в этот список, потому что они играли большую роль в жизни гомосексуалов. В каком-то смысле, они помогают понять, как в прошлом рассматривали ориентацию или, скорее, гендер. Трейды были гетеросексуалами, которые не чурались однополого секса, даже регулярного. Сегодня их наверняка бы признали геями, но в то время мужчина, который сохранял свою мужественность во внешности и в сексе (был активом), для многих не был ни фэйри, ни квиром. Именно маскулинность делала трейдов столь желанными для других гомосексуалов. Они считались идеалом мужчины. Как правило, это были солдаты и моряки, но рабочие в целом, зачастую — иммигранты, принимали ухаживания фэйри и квиров. В свою очередь, женственность была главной чертой фэйри, поэтому мужчина, который занимался с ними сексом в активной роли, не рисковал прослыть квиром. Если же становилось известно, что он был пассивом, то мог потерять маскулинный статус, даже если выглядел «нормально».
В общем, для многих людей, особенно рабочего класса, не существовало разделения на гетеро- и гомосексуалов. Фэйри был такой популярной фигурой, что другие мужчины могли вступать в сексуальные отношения с другими мужчинами, не считая себя (и не будучи для других) «ненормальными». Даже если они этого не скрывали и первыми начинали контакт с фэйри. Последние для гетеросексуалов были не вполне мужчинами – отсюда и такие определения, как «третий пол», «инверты» и «андрогины». Секс «нормального» мужчины с фэйри был ближе к отношениям мужчины и женщины. В первую очередь, фэйри – и в какой-то степени квиры – были людьми, которые нарушали гендерные нормы. Так что эти взгляды в основном опирались на гендерные роли, а не ориентацию. Они преобладали в мегаполисах Штатов и частях Европы. Американские учёные начали использовать термин «гомосексуальность» как обобщающий только в 1910-е годы. Но, конечно, были учёные, врачи и обычные люди, которые считали любые однополые отношения содомией и грехом.
Нью-Йорк был портовым городом, и его наполняли моряки, солдаты и мигрирующие рабочие, которые проводили вечера в салунах и танцевальных залах. И поэтому фэйри собирались в местах для рабочего класса.
Где развлекались и развлекали фэйри
Куда мог податься молодой фэйри или квир, который не знал никого в городе? Бауэри был одним из главных мест. Гей-клубы появились в Америке только примерно в 1920-е годы. Но любой, кто посещал заведения Бауэри, знал, какие места популярны среди фэйри. Бауэри – это район и одноимённая улица в Нижнем Манхэттене, которые в то время населяли танцевальные залы, салуны, бордели и театры для рабочего класса.
К концу 1890-х годов Колумбия Холл, или Парезис Холл, был «главным заведением в Нью-Йорке для дегенератов», как написал Корнелиус Виллемс, вышибала с Бауэри, а позже – глава полиции, в своей книге «За зелёными огнями» («Behind the Green Lights», с. 24). «Дегенераты» – распространённый термин среди реформистов и членов обществ по борьбе с пороками. Эти общества отправляли агентов в подобные заведения, и их отчёты вырисовывают интересную картину. Небольшое отступление: такие общества в основном волновала женская проституция, а систематическое преследование фэйри началось лишь под конец Первой Мировой войны.
Слайд был одним из салунов, где собирались фэйри (на рисунке изображён стоящим слева)
Источник: New York Herald, 5 января, 1892, с. 8
Стоило войти в Парезис Холл или похожее заведение, вроде Армори Холла (который нанимал фэйри с 1870-х годов) – и можно было увидеть фэйри. Они и не пытались спрятать свою природу. Наоборот, они были заметны и смело заявляли о себе, хоть их и могли арестовать или избить в неудачную ночь. Обычно фэйри пудрились, немного красились, обесцвечивали или окрашивали волосы, выщипывали брови, носили красный галстук или имели другой аксессуар красного цвета. Они могли шепелявить, вяло держали руку или клали её на бедро, а каждый жест, шаг и речь были наполнены манерностью. Узнать их реальные имена было почти невозможно: фэйри любили брать псевдонимы, женские или необычные мужские имена, и такие титулы, как Принцесса, Герцогиня или Леди. Это были не просто сценические образы: некоторые из них опасались раскрывать настоящие имена.
Фэйри подсаживались за столы к мужчинам, но также пели и танцевали. Они были одним из главных развлечений, и многие туристы из высшего общества приходили в такие заведения, лишь бы увидеть этих бесстыдных созданий. Салуны хотели предложить им самые скандальные зрелища, а кто мог быть скандальнее фэйри?
По всему Бауэри, другим районам с развлечениями, в салунах в рабочих кварталах фэйри свободно соседствовали с обычными посетителями. Все они отдыхали после работы, подальше от тесных многоквартирных домов. Весьма иронично, что салуны и меблированные комнаты давали рабочим больше уединения, чем их дома. Один мужчина, посетивший Палм Клуб на Бауэри, сообщил, что фэйри собирались «в больших количествах, от 25 до 50 человек, и беседовали». Иногда фэйри арестовывали или штрафовали за «нарушение общественного порядка». Но ни штрафы, ни несколько недель в работном доме их не останавливали. Они наслаждались развлечениями и компанией других мужчин, трейдов или квиров, но всегда показывали: они не так мужественны, как рабочие. Принимали ли фэйри? Определённо. Уважали ли их? Как правило, нет, их терпели, пока они подтверждали своей женственностью мужественность других мужчин. В то же время, некоторые фэйри становились местными знаменитостями. Люди видели в них необычность, а не угрозу. Фэйри были готовы пожертвовать своим статусом ради возможности быть собой. Некоторые из них считали, что живут намного лучше, чем квиры, которые скрывали свою природу.
Фэйри не составляли лишь малую часть посетителей салунов и танцевальных залов. Джордж Чонси в своей книге «Гомосексуальный Нью-Йорк: Гендер, городская культура и создание гомосексуального мира, 1890-1940» («Gay New York: Gender, Urban Culture, and the Making of the Gay Male World 1890-1940») упоминает, что «один агент увидел примерно 75 фэйри в салуне в 1901 году» (с. 44). Но хотя фэйри любили Бауэри и другие похожие места, их мир был намного больше.
Круиз по Нью-Йорку
Итак, молодой фэйри вошёл в этот удивительный мир через Бауэри. Что дальше? Фэйри всегда можно было увидеть у доков, где они искали моряков и рабочих. Но к докам и салунам вели десятки улиц, и фэйри задействовали и их тоже. Как и гетеросексуальные пары, более бедные гомосексуалы предпочитали встречаться на улице, потому что дома уединиться было трудно. Сэмюэл Хоцинов, еврей-иммигрант и пианист, писал в «Потерянном рае» («A Lost Paradise») , что вечерние улицы «были полны прогуливающихся пар, а скамейки […] вдоль набережной занимали любовники, которым больше негде было встретиться» (с. 81-82). А фэйри и квиры смешивались с толпой, прогуливались группами, встречали любовников и останавливались у витрин магазинов, притворяясь, что обсуждают товары. Существовали главные улицы для круизинга, такие как Риверсайд-Драйв, Бродвей, Пятая Авеню или 135-я Стрит в Гарлеме. В целом, любая улица, где было много пешеходов, давала прикрытие, равно как и тёмные места – например, под железнодорожными мостами. Самые смелые фэйри могли устроить круизинг по любой улице, прохаживаясь в самой кричащей одежде. Другие же решались на такое только как можно дальше от дома.
Предположительно, парочка в Центральном парке в 20-х или 30-х годах XX века. Источник
Можно было сходить в парки. Они были важной частью квир-мира. Центральный парк, конечно, и роль играл центральную. Огромный, со множеством уединённых мест, он был идеален. Да, по нему ходили полицейские. Но совет от Луп-зе-Луп: достаточно заплатить им доллар – и они закроют на всё глаза. У мужчин были определённые места для встреч, например, замок Бельведер или скамейки в некоторых частях парка.
Фэйри нередко подкупали полицейских, особенно если они хотели ходить в платьях (что было запрещено законом в общественных местах). Хотя, как отмечает Чонси, «траснвестизм не был главной частью их образа» (с. 51). Число фэйри, которые предпочитали носить женскую одежду, было невелико. К тому же, имелись другие способы намекнуть на свою ориентацию. К примеру, просто заинтересованный взгляд на мужчину. «Нормальный» мужчина отведёт глаза, но если он не против секса с фэйри, то наверняка ответит. Просьба зажечь сигарету была практически международным сигналом среди геев. Порой хватало красного галстука. «Именно красный стал почти что синонимом сексуальной инверсии [гомосексуальности], не только для самих инвертов, но и для всего общества», – написал один гомосексуал Хавелоку Эллису, автору «Сексуальной инверсии» («Sexual Inversion»), в которой он цитируется. Конечно, всё зависело от места. В более «стильных» районах красный галстук разве что удивил бы прохожих.
Но стоило соблюдать осторожность. Красный привлекал внимание, и не всегда желанное. «Носить красный галстук на улице – значит навлечь комментарии от газетчиков и остальных», – рассказывал тот же гомосексуал Эллису. Увы, за пределами салунов над фэйри то и дело насмехались, их дразнили и избивали. По улицам ходили бдительные горожане, ненавидевшие их. Полицейские в штатском следили за самыми популярными местами для круизинга, что приводило к арестам. Обычно арестованных обвиняли в нарушении общественного порядка (или «дегенератстве»), что являлось мелким нарушением, а не в содомии, уголовно наказуемом преступлении. Но существовала более опасная угроза, нежели полиция: улицы рабочих районов патрулировали юноши, для которых фэйри были лёгкой мишенью. Эти парни считали геев слабаками, практически женщинами, которые не могли дать отпор. Иногда они ошибались, и фэйри защищались и защищали своих друзей. Однако чаще всего их избивали, грабили и даже насиловали.
Как бы свободны ни были фэйри, некоторые части города оставались для них опасными. Поэтому они создали безопасные пространства.
Город в городе
Пока журналисты писали о порочных притонах Бауэри, туристы посещали их, чтобы увидеть инвертов, а моралисты строчили отчёты об их выходках, фэйри и квиры создавали места, о которых все эти люди и не подозревали. Да, они любили встречаться в салунах. У них там даже были клубы, как Cercle Hermaphroditos, вероятно, первая организация транс-людей. Но в целом, туда ходили за любовниками и бесплатными напитками.
Настоящую вечеринку фэйри можно было увидеть в Вальхалла Холле на Орчард Стрит в Нижнем Ист-Сайде. Это был маскарадный и дрэг-бал: несколько таких балов проводили с 1890-х годов. Примечательно, что мероприятия требовали лицензию, и организаторы бала получали её без особых проблем. Чонси цитирует (с. 41) студента-медика, который посетил бал в Вальхалла Холле по приглашению фэйри в 1890-м году. Он увидел примерно 500 однополых мужских и женских пар и явно остался впечатлён: «Можно было запросто представить себя на настоящем балу среди уважаемых людей».
На самом деле, фэйри проводили много мероприятий, вдохновляясь тем, что они видели вокруг. Даже фраза «coming out» была позаимствована из доминирующей культуры, в которой юные дебютантки выходили в свет. Да, в то время гомосексуальный мужчина совершал каминг-аут, то есть, выходил в большой и яркий квир-мир со своими обществами и балами, районами и клубами (даже для вязания), по всей стране. Этот мир не был отделён от остальной культуры Нью-Йорка, а был интегрирован в неё. Горожане могли увидеть гомосексуалов на улице, прочитать о них в газетах, встретить их на обычных балах и увидеть на сцене в водевилях.
«Мир сексуальных инвертов велик в любом американском городе, и это организованное сообщество, со своими словами, обычаями и традициями, и в каждом городе есть свои места встреч», – написал один «корреспондент» Эллису, упоминая даже церкви в списке таких мест. Они были настолько известны, и к ним относились так спокойно, что полицейский мог подсказать туда дорогу.
Социальные круги помогали квир-людям не только найти друзей и быть собой, но и обзавестись жильём и работой. Небольшие сообщества квиров появлялись в офисах, магазинах и театрах. Многие гомосексуалы, и фэйри, и квиры, работали в столовых, которые тоже стали популярными местами встреч. Порой фэйри даже приветствовали посетителей, называя их «дорогушами». Здесь гомосексуалы делились новостями, договаривались о встречах, предупреждали друг друга о полиции и просто общались с друзьями, новыми и старыми. Пока они не вытворяли что-нибудь «непотребное», многие владельцы впускали их без проблем. И, опять же, молодые люди с необычной речью, макияжем и любопытными манерами привлекали посетителей. Фэйри часто сидели у окон, специально, чтобы завлечь гостей. Слухи о новых местах распространялись стремительно. Владелец пускает фэйри! В ресторане за углом райончика квиров! Вечером можно развлекаться!
Впрочем, квиры зачастую не отличались от обычных мужчин вокруг. В этом была прелесть столовых вроде сети Childs: сохраняя подобающий облик и не рискуя репутацией, они могли встречаться с друзьями, сплетничать и говорить о чём угодно. «Они превратили рестораны в места, где не казалось странным обсуждать оперу или новое шоу на Бродвее, или говорить о выставке или любимом певце», – пишет Чонси (с. 163).
Но почему рестораны? Всё просто. Они были одними из главных мест, которые посещали и гомо-, и гетеросексуальные мужчины. Дело в том, что квартиры для холостяков, как правило, не имели кухонь, что должно было заставлять мужчин чаще выходить на улицу. А потому группы мужчин в ресторанах не выглядели подозрительно.
Квиры соседствовали в многоквартирных и холостяцких кварталах, то есть, районах для одиноких мужчин из рабочего и среднего/высшего класса соответственно. К ужасу американцев среднего класса, Нью-Йорк стал городом холостяков. Гомосексуалы иногда занимали целые этажи домов и жили в квартирах одни или с партнёрами. Как и владельцы некоторых ресторанов, хозяева квартир не возражали, пока не жаловались соседи. Более странствующие мужчины предпочитали области вокруг Юнион-Сквер и верфях (в Бруклине), где имелись гостиницы и меблированные дома, сдававшие комнаты мужским парам.
Театры предоставляли гомосексуалам работу и очередное место для встреч. Балконы в этом плане были особенно популярны, в том числе и среди гетеросексуальных пар. Капельдинеры не проверяли балконы, обычно – благодаря щедрым «чаевым» от парочек. В рабочих районах влюблённые встречались в тёмных кинотеатрах-никелодеонах, хотя за ними следили моралисты.
Общественный туалет в американском городе, 1914. Источник
Но отвлечёмся от высот искусства. Нельзя говорить о местах, популярных среди геев, не упомянув общественные туалеты. В Нью-Йорке они были на улицах и в метро, и там можно было запросто найти партнёра для быстрого секса. Одним из самых популярных был туалет в парке Сити-Холл. Ироничный факт: если фэйри или квир говорил, что ходил в чайную (tearoom), это не всегда означало, что он сидел в кафе с чашечкой чая. На слэнге чайными называли общественные туалеты, которые назывались «toilet-rooms» или просто «t-rooms». Так можно было рассказывать о похождениях даже в присутствии ничего не подозревающих гетеросексуалов. В то же время, для более скрытых квиров «чайные» были лучшим местом для секса, если они не хотели слишком погружаться в квир-мир. Ведь визит в туалет был абсолютно обычным делом.
И наконец, ещё одной частью этого мира были бани: так же, как и в Российской Империи. Их можно назвать предшественниками гей-баров и клубов, потому что в начале ХХ века существовало несколько бань исключительно для геев. Большинство приходило ради секса, это была целая культура. Но она являлась частью большей социальной квир-культуры. Ещё одни места для встреч, бани давали возможность женатым мужчинам встречаться с друзьями и любовниками и служили центром гомосексуальной жизни. В более простых заведениях были душевые с раздевалками, в крупных могли быть бассейны и гимнастические залы. Поначалу фэйри и (в основном) квиры посещали бани, в которые ходили и гетеросексуальные мужчины, сохраняя осторожность. Но постепенно управляющие некоторых русских и турецких бань стали отваживать гетеросексуалов и заботились о безопасности геев. Разумеется, им приходилось подкупать полицию, но репутация заведения для квиров увеличивала посещаемость. Бани, вероятно, были самыми безопасными местами для геев.
Самыми известными были бани Аристон, роскошное заведение на углу Бродвея и Уэст 55-й Стрит. Мужчины заговаривали друг с другом и приглашали в свои раздевалки, хотя некоторые были не прочь развлечься в более публичных залах с кушетками и диванами. Здесь имелись маникюрист, кафе с сигарами, гостиная, сауна и многое другое. К сожалению, репутация бань быстро привлекла внимание моралистов, а благодаря им – и полиции. Она обыскала заведение в 1903, арестовала несколько десятков человек и, вероятно, после этого бани закрылись. Но оставались другие варианты.
Стоит отметить, что по подсчётам Чонси (с. 215), полиция провела всего лишь пять обысков в банях с 1900-й по 1930-й годы. Их инициировали различные общества по борьбе с пороками, так как сами полицейские не особо заботились о «дегенератах». И даже тогда эти редкие набеги на квир-пространства в основном совершались в рамках контроля за границами между общественным и частным. Моралистов волновала не столько религия, сколько тот факт, что квир-люди, как и многие гетеросексуальные пары из рабочего класса, нарушали нормы среднего класса и не соблюдали эти самые границы. Так что пришло время взглянуть на этот класс и его квиров.
Странные и нормальные
Триада фэйри, квиров и трейдов была не единственной в Нью-Йорке, но самой распространённой. И из них трёх квир, пожалуй, самый знакомый образ для современного человека. Увы, в начале ХХ века эти люди почти не оставили дневники или письма, поэтому их культура, в отличие от фэйри, которая задокументирована полицейскими и моралистами, всё ещё окутана тайной. Различные доктора ограничивались скудными упоминаниями своих пациентов, но это безымянные и безликие рассказы, которые лишь кратко пересказывали сложные жизни квир-людей. Они сосредотачивались на психологии и биологии, но лишь изредка писали о личной жизни.
Неправильно думать, что все квиры были из среднего класса, равно как и что все фэйри были из рабочего. Ральф Вертер, например, был студентом среднего достатка, когда стал фэйри. Однако большинство гомосексуальных мужчин среднего класса являлись квирами. Как говорилось выше, многие из них ненавидели доминирующую культуру фэйри, так как из-за неё люди думали, что все гомосексуалы – по сути, женщины или жеманные андрогины. «Мужчины, которые говорят женским голосом, называют друг друга ‘она’ и женственно жестикулируют, мне отвратительны», – признался один итальянский эмигрант Джорджу Генри, автору книги «Половые варианты» («Sex Variants», с. 178). Но квиры старались не спорить публично и предпочитали вести дискуссии с докторами и газетами в анонимных письмах. Некоторые даже считали, что, напротив, любовь мужчины к другому мужчины делает его более мужественным, а не женственным.
Вовлечённость квиров в гомосексуальный мир сильно варьировалась: кто-то наносил лишь периодические визиты, а у кого-то были две совершенно разные личности для «нормальной» и тайной жизни. Мужчины из рабочего класса нередко лучше относились к ним, чем друзья из их же класса, но не всем нравились шумные салуны. Поэтому многие квиры и облюбовали бани, рестораны и театры, где общались с друзьями. В любом случае, у них также были свои тактики и коды, которые помогали заметить друг друга в толпе.
В начале XX века для среднего класса были очень важны границы между личной жизнью (тихий дом) и общественной (шумные, часто грубые улицы). Первое было для среднего класса, второе – для рабочего. Сексуальная сдержанность против сексуальной свободы. «Коренные» американцы против мигрантов. Большинство мигрантов были ирландцами, итальянцами и евреями: все три группы считались более низкой «ступенью», не совсем белыми, но, конечно, и не чернокожими. Квир-субкультура процветала в этих мигрантских и чернокожих общинах, и для среднего класса, под влиянием евгеники, всё это казалось угрозой. «Чернокожие люди представляли внешнюю угрозу белой расе; квир люди – внутреннюю», – так объясняет это Хью Райан, автор книги «Когда Бруклин был квирным» («When Brooklyn Was Queer», с. 99).
Так или иначе, это мировоззрение влияло на квиров. В частности, они сместили фокус с гендерного статуса на ориентацию. То есть, они считали, что если мужчина любит мужчину, это ничего в нём не меняло. Это всего лишь ориентация, и он остаётся мужчиной и не теряет маскулинный статус, как предполагала система фэйри и трейдов. Хотя по иронии судьбы, эта система давала квирам безопасность, потому что если они были конвенционально маскулинными, то могли заниматься сексом с другими мужчинами, не теряя статус «нормальных».
Квиры отличались друг от друга так же, как и фэйри. Большая часть предпочитала отношения с похожими мужчинами, потому что они не считали бы такие отношения аномальными. В то же время, ещё одна часть искала отношений с рабочими, которые более охотно отвечали на их ухаживания, чем «нормальные» мужчины из среднего класса. Среди любовников из рабочего класса были, к слову, и полицейские. Композитор Чарльз Гриффс был в долгих отношениях с женатым полицейским Дэном Мартином. «Я – определённо дурак, но я не могу от него оторваться, – написал Гриффс в своём дневнике в 1915-м году и добавил: – Он – один из самых лучших и искренних людей».
Однако были распространены и платонические отношения, вероятно, потому, что любая форма однополого секса означала, либо для квиров, либо для общества, что они не были мужчинами. Это, а также несколько научных работ, проложило путь для современного взгляда на гомосексуального мужчину, или гея. То есть, на любого мужчину, который имел отношения с другими мужчинами. Гендерная составляющая не имела значения в этом новом зарождающемся мире. Мужчина, который казался нормальным, мог быть гомосексуалом, а значит, он мог заманить в ловушку невинных американских мальчиков, словно хищник. В глазах общества из безобидной диковинки гомосексуальность превратилась в скрытую угрозу.
С формированием этого нового понимания изменились и гетеросексуальные мужчины. Они стали проявлять меньше нежности друг к другу, потому что это казалось подозрительным. Боясь задержать взгляд на сильном мужчине или поцеловать друга, они неосознанно породили новую концепцию маскулинности. Она становилась всё более агрессивной в целом и враждебной к любому гею в частности. Это, в свою очередь, привело к знакомой нам гомофобии. Она относительно молода, ей чуть больше ста лет, но она затмила старый квир-мир настолько, что он практически стёрся из общественного сознания.
Эта квир-субкультура Нью-Йорка только начинала расцветать на границе двух веков. Фэйри и квиров, создававших свой город в городе, впереди ждало многое. Ревущие двадцатые, наполненные вечеринками и богемными клубами и бесчисленными полицейскими рейдами на их пространства. Пик открытости в начале тридцатых и гомофобное правительство в конце десятилетия. Сороковые, с новым пониманием маскулинности, которая считала гомосексуальность угрозой, положила конец миру, который они знали, и новую волну жестокой враждебности. Но пока, в начале ХХ века, геи творили потрясающую субкультуру, которую забыли на несколько десятилетий.
Мари Килкенни,
Блог: Queer Histories
Источники:
- Report of the Special (Mazet) Committee of the Assembly (New York, 1900)
- Report of the Special (Mazet) Committee of the Assembly (New York, 1900)
- Havelock Ellis, Sexual inversion (Philadelphia, 1915)
- R.W. Shufeldt, Biography of a Passive Pederast (American journal of urology and sexology, New York, 1917, pp. 451–460)
- Earl Lind (Ralph Werther, Jennie June), Autobiography of an Androgyne (Medico-Legal Journal, New York, 1918)
- Earl Lind (Ralph Werther, Jennie June), The Female-Impersonators (Medico-Legal Journal, New York, 1922)
- George W. Henry, Sex Variants (New York, 1941)
- Edward Maisel, Charles T. Griffes, the Life of an American Composer (New York, 1984)
- George Chauncey, Gay New York: Gender, Urban Culture, and the Making of the Gay Male World, 1890–1940 (New York, 1994)
- Hugh Ryan, When Brooklyn Was Queer (New York, 2019)
