Погружаемся в историю Принцессы Серафины, распутных Молли Хаусов и квирной изнанки Англии XVIII века. Первая дрэг-квин Англии из известных, чья история сохранилась благодаря судебному иску. Перевод. Оригинал на английском языке.
Изучение исторических квир-событий нередко требует рассмотрения судебных протоколов и полицейских документов. Мы находим в них протоколы палачей о тех, кого приговорили к казни за кроссдрессинг или участие в сексуальных актах.
В XVIII веке открытых ЛГБТ-людей часто убивали за так называемые проступки, но явно не каждого постигала такая участь. В отличие от этих важных, но, несомненно, мрачных историй, жизнь принцессы Серафины — по-видимому, первой известной английской дрэг-квин — наполнена роскошью, товариществом и гедонизмом. И хотя единственным оставшимся следом её существования является протокол судебного заседания, в нём она истец, а не ответчик. Лишённая своего модного наряда, Серафина преследовала вора в суде, несмотря на его угрозы объявить её содомиткой.
История принцессы Серафины не простая и позитивная — мало какие квир-истории таковы. В ней изображается живописный портрет Лондона 1700-х годов. Он куда более основан на сообществе и квирности, чем мы могли ожидать. На узких улицах города прачки из рабочего класса и владелицы пабов общаются с так называемыми «молли» — жаргонным термином, обозначающем геев, — охраняющими свои секреты и восхищающимися своей женственной одеждой.
Жизнь Серафины даёт мимолётно взглянуть на раннюю квир-солидарность. Это обнадёживает, учитывая сегодняшние попытки криминализировать дрэг, медицину для транс-людей и квир-жизни в целом.
Суд по делу об ограблении состоялся в июле 1732 года, в эпоху Лондона, описанную учёным Оскаром Шервином как «жестокое, непристойное, грязное, смердящее время». То была эра повсеместной смерти, болезней и лишений. Уровень смертности был ошеломляюще высок из-за пьянства и плохого медицинского обслуживания. Распространённость бедности влияла на высокий уровень преступности. Голодающим, бесправным лондонцам приходилось просить милостыню, занимать деньги и воровать, чтобы выжить.
30 мая 1732 года принцесса Серафина — очевидно, дрэг-псевдоним «джентльмена» Джона Купера — рано утром поняла, что не может зайти в своё жилище. Серафина быстро смирилась с ситуацией и отправилась в местный «ночной погреб» в поисках выпивки. Там она выпила три пинты горячего джина и эля с добрым незнакомцем Томасом Гордоном. После нескольких часов беседы он предложил ей прогуляться по парку и насладиться тёплой погодой. Там он угрожал ей ножом и требовал снять с себя безупречную, стильную одежду и переодеться в его грязное тряпьё.
Если она попытается выдвинуть против него обвинения, пригрозил Гордон, он обвинит её в том, что она предлагает свою одежду в качестве платы за секс с ним.
В то время содомия (юридический термин, обозначающий анальный секс) между мужчинами считалась преступлением, наказуемым тюремным заключением, строгим публичным наказанием или, в некоторых случаях, казнью. Несмотря на эти угрозы, гей-субкультура расцветала в Лондоне и, возможно, в некоторых других крупных британских городах. Тем не менее, нет достаточных данных, чтобы утверждать, что в других местах была такая же «сцена», как в Лондоне.
Историки проводили подробные исследования лондонских «Молли-Хаусов» — подпольных заведений, где геи могли встречаться, исполнять ранние версии дрэга и заниматься сексом. Одни из этих домов описывались как бордели, другие — нет. Они могли быть как сложными трёхэтажными зданиями, так и импровизированными барами в чьей-то гостиной. Один факт известен наверняка: Серафина была постоянной посетительницей, так называемой «посыльной Молли». Возможно, она поддерживала ранние гей-связи или охраняла секреты этих тайных центров квир-сообщества.
Самым известным домом Молли в британской истории является Дом Молли Матери Клэп, обысканный полицией в 1726 году. В ту ночь за содомию было арестовано около 50 мужчин, трое были казнены.
Владелица Маргарет Клэп следила за порядком. Согласно интервью историка Рэндольфа Трамбака из интервью журналу Cabinet Magazine, у двери даже стоял охранник, который «гарантировал, что вошедшие мужчины точно были содомитами». Клэп оживляла обстановку, смеясь вместе с мужчинами, когда они рассказывали о своих сексуальных похождениях. «Они описывали в её присутствии самые гнусные непристойности, — гласил протокол судебного заседания, — и она, казалось, была этим удивительно довольна».
Дома Молли предназначались не только для секса и выпивки — они были одними из первых центров того, что мы сейчас называем дрэгом. Его исполняли такие харизматичные завсегдатаи, как Серафина. Мужчины «вели себя непристойно: сидели на коленях друг у друга, танцевали, делали реверансы и подражали женской речи», — говорится в одном отчёте, переизданном в книге «Желание: история европейской сексуальности». В вышеупомянутом интервью Трумбах подробно рассказывает об «искусном трансвестизме, фиктивных мужских браках и даже фиктивных родах, когда молли рожал деревянную куклу, а затем её крестили».
Первые гей-сообщества скандально веселились в этих непристойных домах с дурной репутацией, опустошая фляги с джином перед дрэг-выступлениями и занимаясь сексом в тайных комнатах молли-хауса, иногда называемых «часовнями».
Именно Серафина была посланницей геев из высшего сословия, отсюда и её красивая одежда. В день ограбления на ней был струящийся фрак, строго скроенный жилет, туфли с серебряными пряжками и нарядная рубашка. И всё же, как мы узнаем от хозяйки паба Мэри Поплет, этот наряд был явно менее изысканным, чем то, что она носила в те времена, когда она была Принцессой Серафиной.
«Обычно она носила белое платье и алый плащ, а её волосы вились вокруг её веера», — восторгалась Поплет. «Она размахивала веером и делала такие изящные реверансы, что её не отличили бы от женщины».
Серафина надевала эти женственные наряды на балы-маскарады, соблазняя потенциальных холостяков, которые с большим удовольствием танцевали с ней. Женщины, выступавшие в суде, говорили, что часто видели её одетой в женскую одежду и называли её исключительно в женском роде как Серафину. Одна даже звала её «высочеством», поддерживая атмосферу гламурной царственности.
Возможно, сегодня Серафина назвала бы себя транс-женщиной, но в 1730-х годах она могла наслаждаться своими женственными образами только на костюмированных балах.
Томас Гордон был оправдан после того, как свидетели-мужчины описали его как «честного рабочего человека». Тем не менее, несмотря на обвинения в содомии, выдвинутые против Серафины, нет никаких записей о том, что её когда-либо арестовывали или привлекали к ответственности.
Понятно, что здесь играют роль раса и класс. Серафина вращалась в кругах высшего сословия и была достаточно талантлива и красива, чтобы быть принятой в дрэге, в то время как рабочему классу и небелым людям приходилось бороться с бедностью, расизмом и чрезмерной криминализацией.
История Серафины остается захватывающей аномалией. Хотя британские законы о содомии — законы колониальной эпохи, всё ещё действующие в десятках бывших британских колоний — были отменены в 1861 году, они не всегда соблюдались. Трумбах нашёл свидетельства семнадцати набегов полиции только между 1726 и 1727 годами. И хотя в 1750-х и 1770-х годах были ещё волны криминализации, несколько десятилетий обвинительные приговоры выносились очень редко.
Это не значит, что преследований на почве гомофобии не существовало. Естественно, гомофобия процветала, и даже если обвинения не дошли до суда, ясно, что угрозы «аутинга» использовались для вымогательства и шантажа жертв.
Но история Серафины доказывает, что социально-политические взгляды часто меняются, и что у паттернов криминализации бывают пики и спады. Это также важная история о солидарности, в данном случае среди сообществ квир-людей и рабочего класса.
В сегодняшней хронологии культурных войн и растущих попыток криминализировать квир-жизни стоит помнить: истории изменчивы и, по определению, не закончены. С годами, вероятно, мы найдем больше таких людей, как Серафина, чьи истории усложняют простые исторические повествования, и докажем, что некоторым квир-людям действительно удавалось жить относительно мирной жизнью.
Иногда именно эти, пока ещё скрытые, истории важно найти и использовать в свою пользу — для противостояния новому всплеску дискриминации, который, будем надеяться, скоро пройдет.
Текст: Джейк Хол для THEM.us
Перевод: Юрий Каан
