Известный петербургский ЛГБТ-активист Руслан Саволайнен рассказал порталу «Парни ПЛЮС» о том, как менялось отношение к геям в Северной столице, как СМИ меняет отношение людей к активизму и можно ли совмещать волонтерство в правозащитной организацией карьерой травести-дивы.
«Некоторые геи воспринимают аббревиатуру «ЛГБТ» как название партии»
Представим, что ты пришел в гейбар. К тебе подходит парень, который, скорее всего, ничего не знает про ЛГБТ-активизм. Он хочет с тобой познакомиться и спрашивает, чем ты занимаешься. Что ты ему скажешь?
Хороший вопрос, потому что мне обычно сложно объяснить, чем я занимаюсь. Отвечаю, что я индивидуальный предприниматель – это правда. Добавляю, что я организовываю различные мероприятия, работаю в ЛГБТ-организации, занимаюсь тестированием на ВИЧ, фандрайзингом.
«Оооо, ЛГБТ-организация – я про это слышал. Вы там парады устариваете?», – спрашивает тебя парень
Парад мы не организовываем, наша организация «Выход» специализируется немного на другом. У нас есть уличная акция – радужный флешмоб. Обычно начинаю рассказывать о наших конкретных программах – юридическая поддержка, психологическая поддержка, фестиваль «КвирФест». Про адвокацию и работу с такими органами как ООН я не говорю – это сложно объяснить людям без базовых пониманий об активизме. Когда начинаешь говорить о простых вещах – помощи юриста, работе с полицией по каким-то преступлениям, допустим, по подставным свиданиям, у люди начинают говорить: «Ого, здорово, не знал, что в России такое есть». Это самая частая формулировка. Вообще я встречаю сейчас много поддержки и даже те, кто раньше негативно высказывались об уличных акциях и предлагали не высовываться, изменили свое мнение, по крайней мере те с кем приходится общаться мне.
«О, вспомнил, я слышал про ЛГБТ-сеть! А вы чем от них отличаетесь?», – продолжает парень.
Мы региональная организация и работаем в Петербурге, а Российская ЛГБТ-сеть включает в себя множество отделений в разных городах.
Бывает ли негативная реакция на твои рассказы о том, чем ты занимаешься?
Я обычно не начинаю свое знакомство с того где работаю иначе это похоже на собеседование. Раньше старался говорить о работе на следующих этапах иначе это могло перерасти в разговор о политике, а хочется говорить о нас. Было пару раз, когда после рассказа о деятельности начиналось: « А зачем вы это делаете? А мне вот это не надо. Никому не рассказываю и мне хорошо». А сейчас я чаще сталкиваюсь с положительными реакциями.
Меняется отношение людей?
Да. Сейчас мы проводим исследование о том, что думают ЛГБТ-люди Питера и Ленобласти о нашей организации и активизме в общем, а также мы хотим понять какие потребности есть у людей. Анкетирование проводим в сети (развлекательные группы в соцсетях на ЛГБТ –тему, группы гей-знакомств и т.д.), и в гей-клубах – вопросы везде одинаковые. В них есть вопрос «Близка ли вам деятельности ЛГБТ-организаций». В сети эту анкету уже заполнило более 500 человек – почти все ответы развернутые и положительные. Люди пишут, что им это очень важно и они рады тому, что такие организации есть. В клубах мы опросили 100 человек – достаточно негативных ответов. Кто-то даже написал «Я латентный, это не поддерживаю». Но проходя этот опрос люди получают информацию о возможной поддержке.
Почему одни ЛГБТ-люди вовлекаются в активим, а другие сторонятся его?
У разных людей разные причины, это вопрос безопасности, он, наверное, самый главный. Часто слышу от ЛГБТ-людей «Ну у вас там в ЛГБТ», то есть для многих это про активизм.
..как партия? Есть ЛДПР, а тут ЛГБТ…
Возможно, это связано с тем, что СМИ пишут чаще именно об акциях и у людей появляется такая связь.
У «Выхода» или у тебя лично были проблемы со СМИ, когда информация перевиралась?
Многие СМИ к нам обращаются, среди них есть и очень дружественные. Помню, что несколько лет назад со мной был случай, когда один госканал делал сюжет об инициативе запрета донорства крови для геев и они приехали записывать со мной интервью в мой день рождения. Заголовок потом у этого был «Голубая кровь», но в целом вся информация была подана адекватно. Так что у меня лично опыт был только положительный.
«Я был первым открытым геем в “Наших”»
Расскажи о своей работе, связанной с тестированием на ВИЧ.
Несколько лет назад я встречался с ВИЧ-положительным парнем. Когда узнал о его статусе, меня это и подтолкнуло к тому, чтобы заняться профилактикой ВИЧ. Я пришел в «Позитивный диалог», сейчас провожу тестирование на ВИЧ в «Выходе».
У людей в головах много мифов и стереотипов. Когда ко мне приходят тестироваться, то обычно задают одни и те же вопросы о том, как это передается, как можно себя защитить. И всегда спрашивают: «А у вас есть ВИЧ?»
Ты помнишь первый случай, когда во время тестирования сказал человеку о его ВИЧ-положительном статусе?
Да, конечно. У меня бешено билось сердце. Парень спросил меня «Вы волнуетесь?». Я честно ответил, что это так, я переживаю. Это был первый опыт, когда мне надо было сообщить человеку о его положительном статусе. В теории-то я знал, как это делать. Но я не знал, какая реакция у него будет. Так вышло, что в итоге мы помогли с этим справиться друг другу.
Но потом такие случаи стали повторяться. Выработался иммунитет?
По образованию я психолог. Какое-то время вел практику. Это очень помогает мне в работе на консультировании.
Когда запустился проект по самотестированию на ВИЧ Safe Box, были опасения, что людям будет трудно самостоятельно узнавать о своем статусе?
Да, опасения были. Но там есть вся информация, необходимые контакты. И все опасения прошли. Самая большая для меня этическая проблема была в том, что тест не направлен на цисгендерных женщин. Но мы решили этот вопрос – тестируем людей у себя в комьюнити-центре.
Есть стереотип, что все люди, которые занимаются профилактикой ВИЧ, обязательно должны быть сами ВИЧ-положительны. Сталкивался с ним?
Да, была история, когда после секса парень зашел в гостиную, увидел там коробку Safe Box и спросил, что это. Я ответил, что это тест на ВИЧ и он может его взять. Он спросил, где я их беру, я ответил, что сам занимаюсь тестированием. У него глаза стали огромными, и он очень осторожно спросил, есть ли у меня ВИЧ. После он спросил о том, почему я этим занимаюсь. На этот вопрос всегда сложно ответить – это очень интуитивное, я просто должен хоть что-то делать. Чаще в ответ положительна реакция, конечно. Вообще мне везет на людей, которые воспринимаю меня положительно – исключениями была лишь школа и какие-то гетеро-клубы. Даже когда я был в движении «Наши» подобного не было.
«Наши»? Расскажи об этом подробнее.
Я пришел туда, когда учился в 11-м классе. Они приходили к нам школу, рассказывали о своих акциях. Тогда в Петербурге был пик убийств африканцев по национальному признаку, и «Наши» проводили «уроки дружбы», рассказывали про разные культуры. В школе я был аутсайдером и искал какие-то новые пространства, куда мог бы от этого выбраться. Придя туда, я решил, что буду другим человеком, не стану врать и практически сразу же рассказал о своей сексуальной ориентации. Негатива я не встретил. Тогда «Наши» не были такими уж «пропутинскими»
Волонтерил я там пять лет, летом ездил вместе со всеми на «Селигер». В ту пору я носил длинные волосы и розовые маечки, выглядел супер феминно. Однажды активист из другого города начал до меня докапываться из-за внешнего вида – и все петербургское отделение встало на мою защиту. Я был первым открытым геем в «Наших», а уже потом появились ребята из других городов. Тогда была риторика, что геи – это нормально, но надо поднимать рождаемость.
Единственный негатив от «Наших» я получил, когда вышел «радужный» выпуск журнала «Афиша» с историями ЛГБТ-людей, где я рассказывал о своей жизни и об опыте волонтерства в «Наших». Тогда меня атаковали по всем соцсетям, было огромное количество угроз. Дело в том, что с момента ухода из «Наших» я сменил фамилию. Некоторые писали «у нас тебя никогда не было, ты гонишь!». Месяца полтора я получал угрозы.
А сейчас ты стараешься не касаться политики?
Ни с какими партиями я не взаимодействую. Никому из них не симпатизирую. Но голосовал за Собчак.
«Гетеро-клубы платили мне, чтобы я приходил туда в женском образе»
Может ли PrEP/ДКП (доконтактная профилактика) прижиться в гей-среде России?
У меня на этот счет еще не сформировалось четкого мнения. Да, во время тестирования я рассказываю о ней людям. Даже если я в итоге буду против ДКП, то все равно должен рассказывать об этой возможности другим. Люди этим интересуются, ждут, когда она появится в свободном доступе.
Если это будет доступно по цене, то люди будут покупать ДКП. Особенно, если начнутся бесплатные программы. Думаю, я бы тоже пользовался. Но у многих сейчас нет возможности тратить на это большие суммы денег. И не всегда понятно, где и как покупать ДКП.
Сталкиваешься ли ты с гомофобией в повседневной жизни?
Недавно мы с коллегой ездили в Карелию. К нам докопался мужик с фразами «Вы что геи? Да у нас такое западло, лучше старую бабку в****ть». Ой, а можно я скажу плохое слово, на букву «Пэ»?». В итоге стал расспрашивать дальше, но так и не назвал этого слова. Финальной же фразой стало «О, я встретил настоящего петербургского гея!».
Люди считывают то, что я гей. Часто слышу в метро «о, п****с!», какие-то шуточки. Хожу в спортзал, и там у моей тренерши спросил другой тренер «А он сладкий?». Спросить напрямую гей ли я он побоялся, выбрал для себя такую формулировку. По сути, тут агрессии нет, но я уже слышу это через призму своего опыта, и мне некомфортно. Стараюсь не ходить по дворам. Физическую агрессию не испытывал давно, но словесную – часто. Стараюсь не реагировать. Когда я реагировал, то об мою голову разбивали бутылки, избивали, толкали под машину – чего только не было.
Гомофобии в Петербурге сейчас стало больше, чем лет пять-семь назад?
Я помню те времена, когда на День города гей-клуб «Центральная станция» ставил свою платформу на Невском проспекте возле католической церкви. Там было травести-шоу и танцоры из «ЦС». И мамочки с детьми флажками махали (не радужными), радовались и снимали это на фотоаппараты. Это было очень круто. Тогда, лет девять назад, я со своим молодым человеком мог спокойно держаться за руку на улице – не помню, чтобы я сталкивался с агрессией. Спокойно мог его поцеловать – переживаний у меня от этого никогда не было. Даже мысли у нас не было притворяться просто друзьями. Сейчас же я себе этого совсем не представляю. Недавно видел двух трансгендерных парней, которые на улице держались за руки – так у меня аж сердце сжалось, начал волноваться за них. Внутренних страхов сейчас гораздо больше.
У людей поменялось сознание. Они везде видят «пропаганду», даже не понимая, что это вообще такое. Для них это любое проявление гомосексуальности, даже если вокруг нет детей. Спасибо «милоновскому» закону, который так изменил мышление.
У твоего активизма есть рамки? То есть «писать посты и работать открыто я могу, а выйти в день ВДВ с плакатом – нет».
Как и у всего у меня есть рамки, я сейчас почти не хожу на уличные акции, как бы мне этого не хотелось. Последнее нападение повлекло за собой серьезные последствия с моим здоровьем. И пока я не готов снова им рисковать. Идти туда, где меня снова изобьют, и я окажусь с разбитой головой и на операционном столе, а потом снова буду сидеть на таблетках… нет. Я знаю, что найдутся те, кто меня в этом упрекнут, скажут, что раз не выходишь на акции, то значит не активист. Но я считаю, что делаю для наших сообществ достаточно много и от меня здорового будет больше пользы.
И снова вопрос от парня из клуба: «Почему не уехал из России?»
Это самый популярный вопрос. Особенно, когда я приезжаю куда-то в Европу. На это я задаю свой вопрос: «А кому из вас я здесь нужен?». Не хочу уезжать из России. Я родился в этой стране, в этом городе. Мне многое здесь не нравится, но тут моя семья, мои друзья и работа. Я уеду из России в случае, если встречу там кого-то, в кого влюблюсь и с кем захочу вместе провести остаток жизни. И то вряд ли. Не хочу бросать маму. И куда я без нее?
Когда-то ты примерял на себя женский образ. Расскажи об этом.
Я много лет работал трансухой. Был Ланой Кортэс.
Травести-артистом?
Да, но я себя называл трансухой. Тогда это было нормально. Это сейчас называют дрэг-квин и так далее. Я отжигал на первой вечеринке «Лошадка Party», которая потом стала очень популярной. Какое-то время выступал в «ЦС», потом в The Club на переулке Щербакова. До этого там был мегабогемный клуб «Декоданс», куда пускали только богатых дядечек, красивых девочек и геев. Считалось, что геи создают атмосферу богемности. Там я тоже выступал. Я тогда был еще студентом.
Погоди, то есть студенчество, «Наши», «Выход» и работа травести – все это было в одно время?
Да, все было параллельно. Все всё знали. Я и по городу в таком виде ходил, спокойно ездил в метро. Было весело. И это помогало мне оплачивать учебу. Клубы просто платили мне, чтобы я туда приходил. Чаще гетеро-клубы. Я был скорее не травести, а фриком – бешенные прически, дикие макияжи. Народ меня любил – когда я приходил, все хотели сфоткаться со мной, пообщаться. Были другие времена.
Беседовал Виталий Беспалов
