1 октября в ФРГ вступил в силу закон об однополых браках. Бывший председатель Союза геев и лесбиянок Манфред Брунс объяснил DW, каким был путь к этому, и почему закон так важен.
Манфред Брунс (Manfred Bruns) в прошлом работал юристом в Федеральной прокуратуре Германии, а также был председателем Союза геев и лесбиянок Германии (Lesben- und Schwulenverband in Deutschland, LSVD). С 1961 года он женат, у него с супругой трое детей. В начале 80-х годов Брунс открыто признался в своей гомосексуальности и был уволен из прокуратуры из-за соображений безопасности. С 1993 года он живет со своим партнером, не разводясь с женой. В интервью DW Манфред Брунс объяснил значение нового немецкого закона об однополых браках, который вступает в силу с 1 октября, и рассказал о своей жизни.
Насколько важно для вас вступление в силу в Германии закона о “браке для всех“?
Манфред Брунс: Это очень важно, потому что, наконец, задокументировано, что лесбиянки и геи не являются неполноценными, и что они могут заключать такие же браки, как и гетеросексуальные пары. С другой стороны, с юридической точки зрения, это не столь значимо, поскольку в настоящее время партнеры в однополых парах имеют практически те же права.
– Вы испытали на себе, что значит дискриминация на рабочем месте, когда в 80-х, работая в Федеральной прокуратуре, рассказали своему начальнику о вашей сексуальной ориентации и по соображениям безопасности были уволены. О чем вы тогда думали – почувствовали облегчение от того, что сделали каминг–аут, или посчитали, что лучше было бы промолчать?
– Это напрямую связано с моей биографией. Я родился в 1934 году, мои детские и юношеские годы выпали на время национал-социализма и послевоенный период. Тогда гомосексуалы подвергались сильным преследованиям, наказаниям и социальной изоляции, гомосексуальность вообще не принимали как форму жизни.
В то время не было никакого полового воспитания. Будучи молодым человеком, я заметил, что, являясь мужчиной, не могу себя таковым называть. У меня не было никаких сексуальных контактов с женщинами. Но я думал, что если бы у меня был такой контакт, все произошло бы нормально. Поэтому я отгонял от себя все подобные мысли, потом женился, у меня был очень хороший брак – с детьми и внуками, с которыми я и сегодня поддерживаю очень хорошие отношения. Однако все было непросто.
Когда я, наконец, признался себе в моей гомосексуальности в 80-х годах, я решил для себя сделать что-то, чтобы эта сложная жизнь не длилась вечно. Затем я стал участвовать в деятельности гей-групп и попытался вместе с ними содействовать переменам.
– Поверили бы вы тогда, что через несколько десятилетий, например, некоторые ведущие политики Германии будут открыто говорить о своей гомосексуальности?
– Нет, мы в это не верили. Но мы в то время только встали на этот путь. Прежде всего, необходимо было покончить с преследованием сексуальных меньшинств, чтобы они могли быть услышаны. Если они могут сказать свое слово, то могут в конечном итоге привести к изменению общественного мнения с помощью настойчивого и умного политического лоббирования и добиться того, чтобы дискриминация в их отношении была ликвидирована.
– Может так случиться, что новый закон о “браке для всех” будет отменен – обжалован в Федеральном конституционном суде, а судьи, в итоге, объявят этот закон неконституционным?
– Я полагаю, что это исключено. Я думаю, что подача такой жалобы исключена. С ней могут обратиться федеральные земли или четверть депутатов бундестага, и я не могу себе представить, что это произойдет. Но если такую жалобу вдруг и подали бы, она была бы безнадежной.
Как сказано в параграфе 1-м статьи 6-й Основного закона ФРГ, брак находится под особой защитой государства. И не уточняется, какой именно это брак. Федеральный конституционный суд заявил, что эта норма должна толковаться согласно универсальным представлениям о том, что представляет собой брак. Судьи также указали, что само понятие брака может изменяться.
