Гомосексуальность и проблемы с веществами (в том числе алкоголем) если и не обязательные спутники, то точно ходят где-то рядом. О своем опыте рассказывает Олег Иванов (имя изменено).
Полистайте профили в Hornet. Не помню, чтобы в 2012 году пользователи отдельно указывали «no drugs» в своих профилях: ограничивались лишь предпочтениями непьющих и некурящих. Смешно, но после одного из предложений «поедем потусим» я всерьез задумался: это значит в бар сходить, покурить кальян, погулять, что-то еще?
Многие в ленте прямо указывают: «приеду со своим», «хочу мяу», «угощу» и так далее. Причин, почему геи употребляют, очень много: высокий уровень стресса, почти полное отсутствие психиатрической помощи в нашей стране (открытая гомосексуальность дополнительно осложняет консультацию с врачом), одиночество, проблемы в отношениях, невозможность поделиться с родными и близкими.
Я страдаю от другой проблемы – алкоголизма. В меньшей степени – от пристрастия к транквилизаторам. Я пробовал много психоактивных веществ, но никогда не прибегал к инъекционным наркотикам и никогда не использовал их для секса. Тем не менее, для меня алкоголь – такой же наркотик. Во-первых легальный, во-вторых, социально одобряемый и доступный. Приступ панической атаки, к примеру, я легко снимал бутылкой рислинга, а без бокала часто вообще не мог работать.
Нет, я не занимаюсь морализаторством и не осуждаю пьющих, не избегаю их компаний. Употреблять – личное дело каждого. Не употреблять спиртное ни в каком количестве – мой личный выбор. И ниже несколько историй, почему я пришел к этому решению.
Нежелательный секс
До конца ремонта моей квартиры оставалось совсем немного. Чтобы не платить за аренду, я ненадолго перебрался в другу. На тот момент и сам ремонт, и необходимость работать на бегу меня настолько доконали, что я, как обычно, выпивал и принимал транквилизаторы. Однажды я напился слишком сильно и перебрал с таблетками. Мой друг, несмотря на мои однозначные отказы еще в трезвом состоянии, настаивал на сексе, «для здоровья», просто потому что «между мужиками это нормально». В общем, он своего добился. Не уверен, получил ли он от этого удовольствие, потому что состояние мое было близко к коматозному. В свою очередь меня радовал только один момент, который я каким-то чудом запомнил, – секс был в презервативе. К слову, тогда же, принимая душ, я чуть было не разбил себе голову, но разбил два зуба.
Вылет в никуда
Незадолго до моей предполагаемой поездки домой на день рождения моей старшей дочери ко мне приехал друг, торжественно вручил упаковку импортного ксанакса (алпразолама) и щедро отсыпал таблеток в ладошку, чтобы оттянуть момент вскрытия упаковки. Нет, друг не виноват. Он сам был в шоке от происходившего в дальнейшем. Дело в том, что было уже заполночь, мы сидели в очередном баре. Я не нашел ничего умнее, как выпить пару таблеток (после водки на троих и пары «лонг айлендов») прямо там. Финал вечера я помню смутно, но в то заведение меня больше не пускают. Таблетки я допил довольно быстро, и мне пришла в голову идея купить еще: если знать клинику, получение рецепта не составляет труда. Все следующие дни я миксовал таблетки со спиртным. К моменту моего вылета я уже едва стоял на ногах и на эскалаторе упал. К счастью, я просто порвал кожу и обошлось без сотрясений. Очень хорошо, что тогда я не долетел до дома. Вид мой оставлял желать лучшего.
Как я начал
Разрыв отношений – одна из причин, почему редкая пара бокалов раз в неделю превратилась в одну-две бутылки вина и каждый вечер. Спиртное скрашивало вечер. Я не очень социальный человек, не люблю клубы, с трудом завожу новые знакомства. Пятница была самым тяжелым днем недели: можно лечь спать позже и забыть на время о работе – целая ночь для рефлексий. Дальше была череда жизненных совпадений, в том числе проживание с персонажем, хранившим запасы водки буквально в каждом укромном уголке квартиры, самоизоляция и пьянство от скуки, переезд на новую квартиру и стресс по этому поводу (нелегко через год скитаний привыкнуть к голым стенам и начинать с нуля), наконец: новая стрессовая работа в одном из ведущих российских СМИ.
Алкоголь стал ответом на любой вопрос. Небольшой конфликт с начальством, нахамили на кассе, повздорил с другом – все это легитимные поводы бежать в гастроном за красным сухим.
В начале февраля этого года, еще до известных событий, я полностью перешел на работу самозанятого и большую часть времени проводил дома. Дела шли замечательно, заказов было много, я отмечал каждый очередной гонорар, а чтобы не стрессовать, иногда пил транквилизаторы. С началом военных действий в Украине зарубежные заказчики один за другим начали сворачивать проекты. Пить я начал в совсем других количествах и по другим причинам – из-за неизвестности и бюджета, тающего на глазах.
Любовь, смерть, таблетки
Однажды из памяти выпала целая неделя, тогда вместо транквилизаторов я решил попробовать опиоидные обезболивающие, запив их, разумеется, вином. Пару дней я провалялся на полу, будучи не в состоянии встать. Позже оказалось, что вдобавок к смешанной интоксикации я заболел короной. На третий день мне удалось дотянуться до телефона и вызвонить подругу, которая отвезла меня к моему любовнику. Три бригады частных скорых отказались что-либо делать со мной – никто просто не понимал, что со мной и чем может обернуться обычная капельница. Четвертая бригада сделала тест и отвезла в больницу, где подтвердили COVID-19.
Еще пару месяцев я пытался бросить пить и употреблять, но хватало меня максимум на неделю. Кажется, за тот период я основательно достал ночными пьяными звонками даже самых лояльных людей и родственников. Мне поставили ультиматум: ребцентр или черный список. К большому сожалению, институт реабилитации алкоголиков и наркопотребителей в России никак не регулируется и часто это просто убитый дачный дом с участком – это позволяет обеспечить реабилитантнов трудотерапией.
Труд освобождает
Реабилитационных центров в России великое множество, и каждый из них отличается своими «методами» разной степени креативности. К примеру, человек проводит в смирительной рубашке неделю с надписью «лох» на лбу. Во многих из них программа реабилитации сводится к физическому труду и чтению Библии. Про медицинскую часть можете забыть, в ряде центров лекарства запрещены вовсе. У меня, к примеру, забрали сертралин и оланзапин, без которых первое время я мучился бессонницей и синдромом отмены. На мои уговоры все же вернуть мне лекарства пообещали, что вера и молитва мне помогут.
Рекомендую ознакомиться с тем, что такое «мотивационные центры», и постараться никогда в них не попадать. Мне повезло чуть больше – я попал к «пятидесятникам» (речь о евангельских христианах, адептах Всемирного пятидесятнического братства, на сегодня одной из наиболее многочисленных деноминаций протестантизма). Состояние мое было таково, что я на все был согласен и мало интересовался программой этого мероприятия. Руководитель сообщил мне, что это в первую очередь духовная программа, но все добровольно (это не так). Где-то на третий день я выяснил, что треть дня отводится на чтение Библии, написание откровений, пение псалмов – так называемое прославление. Днем – трудотерапия, вечером – лекции проповедников о семье, сексе до брака и, конечно, нетрадиционных отношениях, которые вот-вот захлестнут Россию – последний оплот нравственности. Я обычно ерничал и говорил, что у нас-то с этим все будет в порядке, вон даже в конституции закрепили, что брак – это союз члена и вагины.
Почему-то каждого проповедника очень беспокоила тема анального секса. Кажется, даже геи думают об этом реже, чем набожные люди.
В центр два раза в неделю приезжал психолог. Верующий. Как пошутил другой мой психолог, «ты либо психолог, либо верующий». Разумеется, непросто быть искренним в рассказах о том, с чего началось твое увлечение красным сухим и игристым. Расставание с партнером превращалось в «расставание с близким другом». Не любовник, а несуществующая девушка. Вопросы о дальнейших матримониальных планах вообще приходилось деликатно обходить – «у меня много друзей, секс мне не интересен, я пил антидепрессанты и теперь стал импотентом». К слову, общение с остальными реабилитантами тоже предполагает ряд ограничений: очень сложно объяснить почти полное отсутствие у тебя личной гетеросексуальной жизни.
И еще о сексе. Мастурбация негласно в центре запрещена, да и невозможна в принципе – там попросту нет такого места для уединения. Когда у меня появился носовой платок, проблема с этим отчасти решилась. К счастью, соседи спали очень крепко, но все равно делать это нужно было очень тихо.
Молись и кайся
В моем центре не было ни колючей проволоки, ни приковывания к батареям. Но психологическое насилие в полной мере присутствовало. Как минимум, характерны истории о том, как каждый ушедший раньше конца программы неизбежно напивался или обкалывался прямо по дороге домой (часто – с летальным исходом), начинал употреблять с новой силой, иногда – кончал самоубийством.
Одиночество, возможность проанализировать свою жизнь, писать дневник помимо программы – нечто невозможное там. Мне удавалось это только во время дежурства по дому, стирки и прополки грядок. В остальное время кто-нибудь обязательно присаживался на уши с разговорами о боге, так, будто иначе он сам перестанет во все это верить.
Общение с близкими возможно только через месяц и не более 5-10 минут по воскресеньям в присутствии служителя. Писать письма можно, но администрация не скрывает, что читает их. Я писал их в стол или уходил в конец периметра и разговаривал с любимым человеком, воображая, что он слышит и даже отвечает. Любовника мне пришлось указать как своего дядю, чтобы иметь возможность позвонить и ему. Во время первого созвона, до которого я вычеркивал дни в самодельном календарике, мы проговорили целых 30 минут. Больше такой роскоши мне не позволяли.
Духовная программа только преподносится как добровольная. На самом деле ты не можешь не участвовать в пении песен, то есть псалмов с максимально наивными текстами. Позже обязательными стали и молитвы вслух, желательно, очень пассионарные, с падением на колени и выкриками на непонятных языках, в полутрансовом состоянии. Фильмы, христианские или антиалкогольные, тоже обязательны к просмотру и обсуждению в группе. Книги запрещены практически любые, кроме религиозных: я спасался «Одиссеей», каким-то образом затесавшейся между житиями святых. Чуть позже тебя начинают еженедельно склонять к покаянию: программа начнет работать, когда ты прочитаешь молитву вместе с руководителем центра, а все эти твои Цветаевы и Бродские тебе станут не нужны. Желания рассказывать о гомосексуальности незнакомому человеку у меня, естественно, не было. Чуть позднее речь зашла о пятидесятническом обряде крещения, после которого уж точно «все изменится». К счастью, ближе к этому шабашу я уже намазал лыжи домой.
К концу второго месяца я узнал, что помимо основной полугодовой программы предполагается «адаптация» длительностью три месяца и работой в пользу местной пятидесятнической церкви. Сама программа устроена так, чтобы полностью выдернуть тебя из обычного общества и целиком интегрировать тебя в общину. Программа не лишена и финансовой составляющей. Кто-то участвует бесплатно, за кого-то платят родители. Так или иначе новоиспеченный христианин твердо убежден в необходимости относить десятину. Эффективность самой программы тоже вызывает сомнения: нисколько не мотивирует оставаться то, что у многих соседей такая реабилитация – седьмая по счету. Сами они сравнивают ее с пионерлагерем, где успешно скрываются от коллекторов, жен и детей.
Сейчас я посещаю группы анонимных наркоманов, не пью и не употребляю уже более трех месяцев. Если сомневаетесь, – просто попробуйте, с вас не возьмут денег, ни к чему не будут принуждать, эти группы доступны в том числе онлайн. Существуют группы для ЛГБТ, для секс-работников, для одиноких матерей и людей с так называемым двойным диагнозом, то есть зависимых с ментальными расстройствами.
Еще один совет: найдите равного терапевта. Я уверен, что причина моего употребления – подавленные эмоции, с которыми надо работать. Чем честнее вы будете на группе или с терапевтом, тем выше шанс решить вашу проблему.
Александр Осипов
